Мое знакомство со скульптором Дмитрием Ефремовым началось в клайпедском Парке скульптур, где стоят две созданные им гранитные скульптуры – «Вечерняя регата» (1977 г., высеченная на первом симпозиуме вырезания из гранита, проходившему в Смильтине) и «Летний дождь» (1980 г.).
Еще одна работа, созданная совместно с Виолетой Скиргайлайте (Violeta Skirgailaitė), и, можно сказать, олицетворяющая декоративную пластику народной тематики 1980-х и 1990-х годов в Клайпеде, была недавно отреставрирована и украшает сквер возле парка Ажуолинас (Ąžuolyno parkas) на пр. Тайкос (Taikos pr.) – это композиция «Вайдила, Айтварас и Билдукас».
И еще один скульптурный акцент Клайпеды того времени – стоявшая на ал. Мажвидаса (Mažvydo al.) композиция «Два петуха» (1982). Увы, так и не дождавшись реставрации, деревянная скульптура со временем сгнила.
Дмитрий говорил, что полюбил Литву, хотя на самом деле он был изгнанником, потому что был вынужден променять побережье своей любимой Феодосии (Крым) на взморье Клайпеды, где жил с 1964 года.
Профессию скульптора Дмитрий получил в Литовском художественном институте, а его однокурсниками были скульпторы Виолета Скиргайлайте, с которой они вспоследствии в Клайпеде создали семью, Романас Казлаускас (Romanas Kazlauskas), сценограф София Канаверските (Sofija Kanaverskytė).
Двери мастерской Дмитрия видны и через окно моего рабочего кабинета. Это уютный дом в стиле фахверк. Мы часто перемахивались, и я выходила обменяться парой слов. Хотя мне и не нужны были эти слова, Дима говорил без остановки, как будто в нем бурлил нескончаемый источник историй. Достаточно было просто слушать и осмелиться извиниться, когда уже пора было идти.
Дмитрий был человеком идеи. Он воспринимал мир с удивлением, сплетая научные знания со своим личным жизненным опытом, воспоминаниями, художественными формами.
Иногда я заходила в его мастерскую просто побыть, послушать истории прошедшей эпохи. В углу его обители – иначе его мастеркую не назвать – стояла кровать, а по всему остальному пространству простерлись поверхности, на которых торжественно были выложены различные предметы – рабочие инструменты, журналы, фотографии, макеты и множество игрушечных ежиков… Даже к его входной двери прибегала семья ежей, потому что Дима оставлял для них молоко.
Скульптор рассказаывал, что ежики сопровождали его с юных лет, а однажды во время прогулки по лесу один упал на дорогу прямо с неба. «Может быть, какой-нибудь ястреб нес в клюве и обронил», – впоследствии думал он, пытаясь найти рациональное объяснение этому происшествию. А когда во время войны бушевал голод, соседи умудрились даже есть ежиков, но для Димы это было страшнее всего.
Из военных историй в его памяти все всплывала одна особенно жуткая – о расстреле его одноклассницы-еврейки. Эта девочка ему очень нравилась, но будучи ребенком он ничего не мог сделать, только потом искал свеженасыпанный холмик в том месте, где раздавались выстрелы.
Множество ярких воспоминаний осталось и в моей памяти – Дима был непревзойденным рассказчиком.
Еще одна удивительная вещь – это его способность создавать эстетическую обстановку даже в таких условиях, когда он сам еле ходил, но ждал свою семью красиво сервировав стол. Он мог и себя самого пригласить к столу, потому что жил один и целые дни проводил читая книги, слушая радио и размышляя.
Дмитрий умел радоваться маленьким вещам и сохранил детскую открытость до самых 88-и лет. В моей памяти он останется как человек с геном бессмертия, потому что есть такие люди, которые живут ничего не боясь, даже смерти. И именно для них иногда на дорогу с неба что-нибудь падает, как ежики для Димы.
Держи свой путь, Дмитрий, в Страну ежиков, а клайпедчане будут вспоминать тебя, остановившись в парке перед девочкой, протянувшей ладошки теплому летнему дождю, а может, для того, чтобы птичка села, а, может быть, и ежик, мечтающий о крыльях… Невозможно? Но ведь как красиво.
0 Comments