Москвич Андрей Пугачёв перебрался в Литву вскоре после российского вторжения на Украину. Его серебристый дирижабль с морским названием Harbor Food бросил якорь на рынке «Эгле».

С борта фудтрека торгуют простыми блюдами, но в составе каждого есть необычный ингредиент. В привычные бургеры добавляют соус песто, моцареллу и, кажется, нечто запрещенное, вызывающее эйфорию. Меню сопровождается ремаркой «Мы говорим на английском и русском языках».

Андрей вручает нам вкуснейший бургер с индейкой и рассказывает о своем кормильце – уникальном фудтреке, сделанном по типу американского дома на колесах Airstream 1962 года. Главная особенность агрегата – корпус из авиационного алюминия.

– Вначале фудтрек привезли в Москву и планировали переделать под кухню. Там у меня было несколько баров, но после 24 февраля сразу встал вопрос, как быть дальше. Я понял, что продолжать деятельность нет смысла: бизнес не идёт, экономика скукожилась. Можно было продать фудтрек, но только за рубли, которые из страны ещё и не вывести. Мы с семьей уезжали в марте – собирали деньги, вещи, перебирались. Я подумал, что в Клайпеде как раз начинается сезон, привёз фудтрек сюда, и не прогадал.

Покупатели часто спрашивают Андрея, откуда на окраине Клайпеды взялся Harbor Food и он сам. Андрей рассказывает и получает неожиданную реакцию: люди недоумевают, как можно променять мегаполис на «деревню», пусть и на берегу моря.

– Мне даже обидно, как сильно местные недооценивают свой город. Для сравнения, у меня здесь процентов 10-15 покупателей – пожилые люди. Они могут позволить себе купить бургер, выпить греческий кофе, а не отложить на гробовые. В Москве я представить себе не мог, чтобы пенсионеры покупали себе кофе вне дома, они просто не могут себе этого позволить. И это, заметьте, я говорю про московских пенсионеров, где пенсии значительно выше, чем в других российских регионах. То же самое с так называемым средним классом: у меня покупают еду семьи, которым, может, просто лень готовить или захотелось попробовать новенького. В Москве такого нет. Там усилилось расслоение, которые сначала шло довольно плавно. Отправной точкой я считаю 2014 год – Крым, первые санкции, иное восприятие мира. Вот тогда в Москве начал интенсивно вымываться средний класс. Выжить мог исключительно бизнес, который связан с государством: у него либо государственные контракты, либо тендеры. Добила ресторанную сферу пандемия. Никто нам ничего не компенсировал.

Андрей Пугачёв ведёт дела в Литве больше месяца и считает здешние накладные расходы умеренными. С налоговыми вычетами пока не столкнулся, но говорит, что ему «всё рассказывают».

– Если ты пришел в налоговую в России как предприниматель, тебе сразу говорят: бери бухгалтера, пусть он всё объяснит. Здесь же мне всё подробно рассказали и обстоятельно ответили на все мои вопросы. Единственное, чему я удивился – это санитарной службе: слишком много бессмысленных документов, и невозможно начать дело без её разрешения. Здесь требуют очень много бумаг, хотя ни в Испании, ни во Франции такой практики нет, а в России достаточно просто соблюдать ГОСТы. Но благодаря сотрудникам санитарной службы, которые доходчиво мне все объяснили, подготовить и собрать все необходимые бумаги у меня получилось быстро и с первого раза. В России, кстати, такое себе сложно представить.

При этом предприниматель не считает, что в Литве намеренно тормозят развитие малого бизнеса. Ситуацию осложняет незнание языка, но помогает коллега-клайпедчанин, который тоже держит фудтрек. Плюсом наших реалий Пугачёв находит возможность самому заполнять документы, которые просто скачиваются из интернета: не надо платить консультантам за их оформление.

Сравнивая обстановку в Москве и Клайпеде, Андрей уверен, что для его семьи переезд был хорошим решением.

– Нас можно назвать подготовленными мигрантами. Уже с 2014-го было ощущение, что мы катимся куда-то не туда. Но была надежда на то, что всё как-нибудь наладится. Мы рассчитывали на себя, верили, что своими силами и проектами сможем что-то сделать. Решили начинать с малого, но поняли, что теория малых дел работает только в демократических странах. В России это невозможно. У меня было столько общественных проектов, но всё стопорилось на чиновниках. Сколько было спортивных программ, даже с финансированием! Но… мы не получали нужные подписи. Одни чиновники понимали, что не заработают на нас денег, другие боялись утверждать проекты из страха: вдруг кому-то «наверху» не понравится. Они боятся любых изменений: чем тише, тем лучше. Из-за этого у нас стагнация.

Андрей не кажется ни политическим активистом, ни бизнес-диссидентом. Иллюзий насчёт золотых гор у него тоже нет.

– Здесь всё-таки небогатая страна, но я вижу позитивные перемены. Моя жена из литваков, поэтому она воспользовалась возможностью репатриироваться. Закон, кстати, приблизительно списан с израильского, но его исполнение оставляет желать лучшего. Сами понимаете, в Израиле большой поток «возвращенцев», а в Литве репатриантами занимается только департамент социальной помощи. При этом даже в миграционной службе не все знают тонкости этого закона. Например, я приходил туда со свидетельствами о том, что мне положен постоянный вид на жительство, но раза три видел круглые от удивления глаза чиновников. В конце концов плюнул, подался на временное разрешение. Снова пришел в Миграцию со всеми страховками, выписками со счёта, заполненной электронной анкетой на временный ВЖ, и тут мне попадается опытная сотрудница. Видит всю эту кипу бумаг и спрашивает: зачем вам временный вид, если можно получить постоянный? (смеется). Кто-то скажет: «Вот вам и европейская» бюрократия!», но таким людям я советую приехать на полгодика в Россию и попробовать сделать там регистрацию.

Harbor Food поблёскивает боком на солнце. Подростки изучают меню, пересчитывают мелочь. Надпись «Мы говорим на английском и русском языках» их не смущает. Мы прощаемся с Андреем Пугачёвым до следующей встречи за бургером и обещаем побеседовать с его женой Марией. История её переезда и адаптации – совсем другая история.