Pirmasis visiškai atviras naujienų portalas
Pirmasis visiškai atviras naujienų portalas
 | 2022-10-27 |
Украинка Ирина Лень приехала в Клайпеду 9 августа – намного позже, чем большинство беженцев. Ей пришлось бежать из места, выбраться из которого не легко – оккупированного Херсона.
Боясь ехать через подконтрольные Украине территории из-за непредсказуемости оккупантов на границе Украины и Херсонской области, 59-летней женщине пришлось проехать более двух тысяч километров на автобусе через всю Россию, прежде чем она добралась до Литвы. Она поехала с мужем, а в Клайпеде ее уже ждала 32-летняя дочка с двумя детьми 4 и 14 лет, которые уехали еще 25 февраля.
Сейчас Ирина работает здесь косметологом, а ее дочь – мастером маникюра. Она радуется свободной жизни, когда за тобой не следят и не подслушивают. Будучи в Херсоне, ей было страшно сказать лишнее слово, чтобы ее не услышали захватчики, свободно перемещающиеся по городу даже в гражданском, или не сдали ее же продажные горожане. Так, в 21 веке, украинка стала свидетелем возвращения в современную Украину советского «стукачества».
Я встретилась с Ириной в кафе на разговор о ее прошлом, чтобы показать жителям Клайпеды, в каких реалиях сейчас живут около пяти миллионов украинцев на оккупированных землях. Эта тема особенно откликается и во мне, так как я родом из города Никополь Днепропетровской области, который находится всего в 20 километрах от оккупированного Энергодара с Запорожской атомной электростанцией. Я чувствую боль всех этих людей как свою собственную, ведь моя вся семья, боясь возможной оккупации, выехала в разные страны Европы и оказалось разбросанной по свету.
— В первый день войны я проснулась от звонка дочери, которая сказала мне, что на нас напали россияне. Почему-то моя психика сработала так, что моей первой мыслью стало: «Боже, надо срочно купить кошке корм». Тогда я еще не поняла, как мне реагировать. Я вышла в ближайший маркет и увидела, что там через весь магазин уже стояла очередь людей с тележками. По Херсону ездили БТР и танки.
Женщине было страшно, потому что она не знала, что у этих военных могло быть в голове. В городе быстро отключили связь и интернет: знакомые Ирины из других регионов сходили с ума, когда не могли с ней связаться. Потом украинское телевидение заменили на российское.
— Когда я посмотрела их новости, то я поняла, почему их люди такие «повернутые». Там такое говорят, что даже не можешь представить, как такая пропаганда может быть на государственном уровне: что это мы сами себя бомбим по жилым домам, а Россия стреляет только в военные объекты. Мой брат, который живет в России, тоже этому всему верил, и начать прислушиваться ко мне только через три недели.
Далее Херсон быстро заполонили «чужие» – приезжие русские военные и шпионы с их семьями.
— Выступишь против России – будут тебя долго искать. Ты идешь по городу, все родное и знакомое, но понимаешь, что среди тебя есть «чужие». Их можно было отличить только по говору, потому что россияне и жители Херсона говорят на русском по-разному. Ты под постоянным контролем – например, стояли у нас на рынке две женщины и говорили что-то плохое про Россию, так какой-то «чужой» подслушал, сдал их, и их забрали. А кто был «чужим», кто-то из очереди или даже какой-то продавец – и не поймешь.
Однажды Ирина шла по городу и услышала двух женщин, которые между собой тихо критиковали Россию. Она так обрадовалась, что прошла мимо них и шепотом сказала: «Девочки, Слава Украине!». По-другому было нельзя.
— У меня в тот момент было такое отличное настроение! Я рыдала! Потому что раньше мы могли говорить все, что хотим, а сейчас все молчат, как партизаны, не разговаривают друг с другом, и всего боятся. Говорить сейчас вообще опасно для жизни. У нас люди пропадают! Например, к мужу моей подруги приехали домой и арестовали, потому что кто-то доложил на него, что он был в теробороне. Они знают все наши адреса. Каждого могут найти. Моего соседа тоже забрали. Правда его только продержали три дня в камере, не били, не пытали, и отпустили, потому что это было только в первые месяца оккупации. Тогда оккупанты еще относились к нам лояльно. Но его отпустили только после того, как сняли с ним постановочное видео, на котором его заставили говорить, что он любит Россию. Увильнуть было нельзя, потому что за камерой стояли люди с автоматами. Потом это видео россияне распространили по российским СМИ. Мой сосед был очень подавлен – он пришел домой к жене и сказал: «Так это я теперь колаборант?».
С оккупацией в Херсоне стал вопрос о постановке продовольствия. Сначала в магазинах продавали украинские товары, что еще лежали на складах, а потом туда начали завозить российскую продукцию через Крым. Первое время цены выставляли в гривнах, а потом власти потребовали писать цены в рублях. Кто из продавцов не хотел – тех закрывали. Было и такое, что на товарах было две цены – и в гривнах, и в рублях. До отъезда Ирины расчет шел в гривнах, потому что рублей она в городе не видела, но сейчас ее знакомые, оставшиеся в Херсоне, говорят, что рубль там уже ввели полным ходом.
Фото: ruposters.ru
— Все подорожало в 3-4 раза. Если сало раньше стоило 140 гривен (4 евро), то после оккупации – 400 гривен (11 евро). Гуманитарную помощь россияне раздавали только в первые месяцы и это было все обязательно на камеру. Они показали немного что они такие добрые и потом быстро прекратили. Украинские продукты они не пропускали. При этом всем, работы в городе нет. Много предприятий закрылись. Толпы людей даже вышли на улице продавать домашний самогон на разлив. Из города сделали помойку. На это больно смотреть, но у людей нет выхода.
Хуже всего то, что Херсон стали обстреливать сами россияне, чтобы потом обвинить Украину в провокациях. Они выбирают время и место, когда не будет людей.
— Я помню случай, когда у нас летом выстрелили ночью по центру в парк. Тогда на центральной улице Ушакова в домах повылетали окна. А потом через пять минут эта новость уже появилась в прессе со всеми фото и видео. Откуда бы там ночью оказался корреспондент со всем оборудованием? Он что, там стоял и ждал? В какой-то момент для меня произошла переоценка всего материального. Меня перестал держать дом. Моя соседка говорила, что останется, чтобы охранять дом, а я сказала: «Ты ракету рукой не отмахнешь».
Украинка уехала только 5 августа, пытаясь до последнего остаться в своем доме и на своей работе. В Херсоне у нее было много клиентов, которых она нарабатывала всю жизнь, так что она долго не решалась бросить свой бизнес и начать все заново.
— Выезжать из оккупированной территории в Украину – большой риск для жизни, потому что часто колонны попадали под обстрел и люди погибали, — начинает свой рассказ военная беженка. — Перевозчики на этом еще и наживаются – они берут только за выезд до линии разграничения по 4500-5000 гривен (125-140) евро с человека. Я знаю семью из села с тремя детьми, которых за себя пятерых пришлось заплатить 25 000 гривен (700 евро), только чтобы добраться до ближайшего украинского пункта. Где они взяли такие деньги во время войны – не знаю. Поэтому нам с мужем пришлось выезжать через Крым и Крымский мост. Мы ехали без личных вещей – я везла только свое оборудование для работы, потому что самым главным для меня было иметь потом возможность чем-то зарабатывать. Мы не могли брать много, потому что на границе нужно было долго идти пешком. Я боялась, что оборудование могут забрать на русской таможне, потому что россияне непредсказуемые. Я подумала: «Или пан, или пропал» (прим. ред. – русская поговорка в значении «Или добиться всего желаемого, или все потерять»).
При пересечении границы в Крым Ирину пропустили сразу, а ее мужа остановили – пограничник сказал, что у него немного расклеилась обложка от паспорта. Его не хотели пропускать, пока второй пограничник не махнул рукой и не разрешил.
Доехать до Литвы Ирине удалось только через четыре дня, 9 августа.
— В Клайпеде мне встретились только хорошие люди, которые везде помогали и подсказывали. Мне удалось быстро найти кабинет в салоне, потому что в том же месте работала и моя дочь, которая договорилась с хозяйкой. Тем не менее работать здесь намного труднее, чем в Украине – в Литве большинство директоров или администраторов салонов не находят клиентов для мастеров, когда как в Украине если устроился в салон, то тебе уже приводят клиентов. Тем более, в Херсоне я не нуждалась в рекламе, потому что была там известным человеком. А здесь мне приходится самой рекламировать свои услуги через социальные сети. Квартиру получилось найти быстро, но со стрессом. Я даже видела объявления с припиской «Украинцам не сдаем». С нами много кто не хочет связываться. Мы посмотрели две квартиры – в первой сказали: «Мы после вас еще четыре-пять семей посмотрим и выберем». Во второй точно так же. Было видно, что сдавать нам не собираются. Квартиру удалось найти только в третий раз и нас заселили сразу после просмотра. Владелица попалась очень доброй – она принесла нам даже свое постельное белье и полотенца.
На момент референдума о присоединении Херсонской области к Российской Федерации с 23 по 27 сентября 2022 Ирина уже находилась в Клайпеде. Однако, у нее осталось в городе множество знакомых и клиентов, которые рассказали ей, как на самом деле там проходило голосование.
— Все это было постановочное. Туда позвали бездомных и завезли на автобусах людей из Крыма. Ни один херсонец, который не продажная шкура, не выявлял желания об участии в референдуме… Разве что под дулом автомата. У многих не было выбора – либо тебя заберут, либо ты проголосуешь «за». Россияне ходили по квартирам с урной и двумя автоматчиками. Люди прятались, не открывали двери, ну а кто попадался – у них уже было безвыходное положение. Мои соседи из частного сектора вообще в эти дни не выходили со двора, чтобы их где-то не подловили на улице. В общем, эти 86%, которые якобы проголосовали за присоединение, на самом деле собирали таким вот образом.
Говоря об этом всем, Ирина заплакала. Ей тяжело смотреть на то, в какую колонию превратился ее родной, когда-то красивый и цветущий город.
— Ну ничего, мы их скоро выбьем! Уже на подходе. А Украину мы заново отстроим и будем жить еще лучше, чем прежде.
Parašykite komentarą