Про советский колхоз сложено немало казенных песен. Типичный образец – про высокий урожай в фильме «Кубанские казаки» (см. с 2 мин.). В народе их воспринимали, в лучшем случае, как сказку не про нас; в худшем – как жестокий стеб над трагедией крестъянства. Народ на селе если пел, то народные песни, а наблюдаемую реальность осмысливал в анекдотах и частушках.

Однако под конец эпохи возникло такое городское явление, как самодеятельная (бардовская, студенческая, «у костра») песня. При всем разнообразии сюжетов, волнующих молодежь, распределение после учебы на колхоз тоже нашло отображение в неформальном творчестве.

«И в колхозе жить можно»

Одним, пожалуй, из лучших примеров студенческой песни про колхоз можно считать «Вот получим диплом».

Тут прекрасно все: лирическая распевность при энергичном ритме, искрометный текст, атмосферная нарезка архивных кадров. Пройти фильтр худсовета песня не смогла бы: «Гоп стоп дуба», «чува», «мы новым лозунгом своим заменим старый»… – Какой такой новый лозунг? Кто согласовал? Чем вам плох старый, утвержденный в комитете комсомола?

Текст недотягивает до антисоветского, но и советским, достойным сцены и телевизора, его никак не назвать.

Тем не менее, лирические герои в песне смиряются с неизбежностью, – что ж делать, колхоз наш удел – лишь бессильно посмеиваясь над идиотизмом колхозной жизни. Кому быть, тому не миновать, едем. Иной жизни нам не дано, попытаемся одомашнить, очеловечить эту.

«Нет, так жить нелья»

В литовской культуре тоже можно найти неофициальную городскую песню того времени про колхоз/совхоз.

Молодой тогда поэт Ю. Эрлицкас написал текст вообще в стиле упоминавшихся уже «Кубанских казаков». При произшедшем к тому времени моральном износе советского строя такие стихи уже воспринимались как ужасающе нелепые. Хотя с формальной точки зрения прицепитьса трудно – воспевается коллективный труд, наблюдается продакт плейсмент Минского автомобильного завода… Но это и к лучшему, не Вольво же в советской песне продвигать.

Бард В. Кернагис с лёта ухватил смысл текста и подчеркнул его музыкой. Не примирение, а категорическое неприятие, отказ хоть как-то встраиватся в колхозную жизнь звучит в песне.

Разница в поколение

Полагаю, что разительное отличие литовской и русской песен обусловленно тем, что колхозный строй к нам пришел не сразу, а через двадцать лет. Если к семидесятым у родителей тех русских студентов о доколхозной жизни остались разве что смутные детские воспоминания, то в Литве это прошлое еще имело живых носителей памяти, которые колхозную жизнь никак не могли считать нормальной и хотела работать на своей земле .

Впоследствии это повлияло на складывание структуры землевладения при трансформации строя. Сейчас в России огромные площади сосредоточены во владении агрохолдингов. Больше миллиона гектаров земли в хозяйстве, подумать только. Нельзя сказать что у нас с этим все слава богу, но рядом с «Мираторгом» наш Карбаускис смотрится просто нищебродом.

Соответственно у нас крестьяне («фермеры», по принятому в России термину) играют бoльшую роль в сельском хозяйстве нежели в России.

Политические последствия

Хотя крупное землевладение, при прочих равных, производит больше товарной продукции, чем мелкое и среднее, оно родит и политические риски. Отчужденный от собственной земли батрак принимает – как те русские студенты в песне – существующее положение вещей только в устоявшиеся времена. Текущее время таким назвать никак нельзя. И вопрос тут не о том, что безземельные труженники села могут начать при крутом повороте жечь латифундии. Это вряд ли. Но защищать им тоже нечего.

В Литве же, где больше доля крестьянского землевладения, политическая буза этих аграриев – обыденное дело, в отличие от российской тиши да благодати. Но это означает только то, что они имеют интерес, осознают и отстаивают его. И при попытках круто повернуть траекторию развития страны станут на стороне порядка и предсказуемости.